Как-то раз один из моих друзей купил в Ливерпуле несколько головок сыра. Это был замечательный сыр, острый, со слезой, а его аромат мощностью в двести лошадиных сил действовал в радиусе трёх миль и валил человека с ног на расстоянии двухсот ярдов.
Когда я оказался в Ливерпуле, мой друг, который должен был там остаться ещё на пару дней, спросил, не соглашусь ли я захватить сыр в Лондон.
<…> Я погрузил сыр в кеб, <…> положил его наверх, и мы припустили аллюром. Тут ветер пахнул запахом сыра в сторону нашего скакуна. Тот пробудился от транса и, в ужасе всхрапнув, помчался со скоростью трёх миль в час. Ветер продолжал дуть в том же направлении, и не успели мы доехать до конца улицы, как наш рысак уже нёсся во весь опор <…>, без труда оставляя за флагом безногих калек и тучных леди.
Чтобы остановить его у вокзала, кучеру потребовалась помощь двух носильщиков. И то им, наверное, это не удалось бы, не догадайся один из них набросить свой носовой платок на ноздри лошади и зажечь обрывок оберточной бумаги.
Я купил билет и гордо прошествовал на платформу со своим сыром, причём люди почтительно расступались перед нами. Поезд был переполнен, и я попал в купе, где уже было семь пассажиров. Какой-то желчный старый джентльмен попытался протестовать, но я всё-таки вошёл туда и, положив сыр в сетку для вещей, любезно улыбнулся. <…>
По прошествии нескольких минут старый джентльмен беспокойно заёрзал.
– Здесь очень спёртый воздух, – сказал он.
– Невозможно спёртый, – подтвердил его сосед.
И тут оба стали принюхиваться и, вскоре напав на верный след, <…> встали и вышли из купе.
А затем полная леди встала и сказала, что стыдно так издеваться над почтенной замужней женщиной, и вышла, забрав все свои восемь пакетов и чемодан. Четверо оставшихся пассажиров некоторое время держались, пока мужчина, сидевший в углу <…> и, судя по костюму и выражению лица, принадлежавший к мастерам похоронного дела, не заметил, что это наводит его на мысль о покойнике. И остальные трое пассажиров попытались пройти в дверь одновременно и стукнулись лбами. <…>
Начиная от Кру, купе было предоставлено полностью в моё распоряжение, хотя поезд был битком набит. На всех станциях публика, видя безлюдное купе, устремлялось к нему. <…> И кто-нибудь первым открывал дверь, и поднимался по ступенькам, и отшатывался, и падал в объятия следующего за ним пассажира. <…>
C Юстонского вокзала я отвёз сыр в дом моего друга. Когда его жена переступила через порог гостиной, она остановилась, нюхая воздух. Потом она спросила:
- Что это такое? <…>
Я ответил:
- Это сыр. Том его купил в Ливерпуле и велел отвезти вам.