– Для такого гостя мне ничего не жаль, – проговорила Милка, зачем-то поправляя и без того ладно висевшую занавеску на печке. Потом она убежала за печь, загремела заслонкой, а Бориска опустился на залавок. Неловкость первых минут прошла, и он стал глазом плотника разглядывать жилище.
– Садись за стол, – донеслось из-за печи, – отведаешь моей стряпни. Небось надоело всухомятку-то да кое-как питаться.
– А тебе поём знать, как я ем? – спросил Бориска.
– О-о! Поди-ка неведомы мне Денисов с его старухой. У них денежка не пропадёт.
<…>
Милка вытащила из печи горшки, ладку, перенесла на стол – вкусно запахло щами, печёной рыбой. Появился жбан малый, две медных, ярко начищенных ендовы. В жбане оказалось пиво, и Бориске внезапно подумалось: «А ну как примешано что к зелью… Ещё опоит хозяйка…» Но сказать, что хмельного сроду не пробовал, не решился парень.
Бориска с Денисовых скудных харчей так нажимал на еду, что за ушами трещало…
Вдруг Милка сказала:
– Не боишься моей стряпни? А может, отравлена она иль нашёптана…
У парня кусок поперёк горла встал, растерянно уставился он на хозяйку.
