Я так погрузилась в размышления, что не сразу заметила выражения лица Патрика. Я кормила Уилла и что-то говорила дедушке, складывая кусочек копчёного лосося и поднося к губам Уилла. Это стало такой органичной частью моей повседневной жизни, что интимность жеста поразила меня, только когда я увидела потрясённое лицо Патрика.
Уилл что-то сказал папе, а я уставилась на Патрика, мысленно приказывая ему прекратить. Слева от него жадно ел дедушка, издавая то, что мы называли "обеденными звуками", - тихое довольное ворчание и бормотание.
- Чудесный лосось, сказал Уилл моей матери. - Просто изумительный вкус.
- Не то чтобы мы ели его каждый день, - улыбнулась она. - Но мы хотели сделать сегодняшний день особенным.
"Хватит пялиться", - молча велела я Патрику.
Наконец он поймал мой взгляд и отвернулся. Он выглядел разъярённым.
Я скормила Уиллу ещё кусочек, а затем хлеб, на который он поглядывал. В этот миг я осознала: я так настроилась на потребности Уилла, что мне не нужно смотреть на него, чтобы понять его желания. Патрик сидел напротив с опущенной головой, разрезая копчёного лосося на маленькие кусочки и протыкая вилкой. Хлеб он оставил нетронутым.
